В конечном итоге, я кое-как приноровился дышать мелкими короткими вдохами, которые, само собой, не могли обеспечить необходимого насыщения крови кислородом — буквально через тридцать секунд у меня, даже лежащего, начала кружиться голова.

Но я хотя бы мог дышать. Плохо и тяжело, как аквалангист-перворазник, неправильно настроивший дыхательную смесь, но я дышал. Может быть, я лежу на аппарате искусственной вентиляции легких? И на самом деле за меня дышит машина через вставленную в горло трубку? И мне только кажется, что я прикладываю какие-то усилия к дыханию?

Но тогда почему я в сознании? И почему при этом ничего не вижу? И не чувствую трубки в горле?

Я поднял руку и пощупал шею. Трубки не было.

А рука слушалась. Рука, в которой еще недавно не было ни единой целой кости, представлявшая собой кусок изрезанного мяса, сейчас полностью вернула свой функционал, и — я ощупал ее, — лишилась всех ран и повреждений!

Как, собственно, и вторая, которой я ощупывал первую.

Интересно, какие еще сюрпризы меня ожидают?

Я ощупал все, до чего смог дотянуться в положении лежа, после чего сел и закончил дело.

Впору было много думать. Я был совершенно цел и абсолютно здоров. Как будто вся драка, а, вернее сказать, убийство, мне просто приснилась. Руки и ноги были целы и безукоризненно слушались, ребра не ходили ходуном, если на них надавить — значит, тоже волшебным образом срослись, череп был цел, несмотря на то, что еще недавно хрустел и трещал как сухое дерево, облюбованное туристом-шашлычником. Единственный минус — дышать было тяжело. Будто бы ребра срослись прямо так, как были сломаны — проткнув собою легкие. Будто бы те до сих пор не работали толком и не позволяли нормально дышать.

А, может, это просто воздух такой тут.

Понять бы еще где именно «тут». И как я тут отказался. И сколько вообще времени прошло с последнего отпечатавшегося в памяти момента.

Может, прошло уже несколько месяцев? Меня нашли, отвезли в реанимацию, выходили, вылечили… Я же слышал какие-то голоса, прежде чем отключился!

Да нет, чушь.

Для начала — в больницах больных не кладут на холодные камни. Ходили слухи о том, что больного могут оставить в коридоре на каталке, но каталка это, в любом случае, не жесткий каменный пол, который будто вытягивает из тебя тепло. А именно на таком я сейчас и сидел.

Во-вторых, в больницах не бывает темно. Это абсурд, люди придумали окна как раз для того, чтобы в бетонных коробках не было темно. Здесь же было настолько темно, что я не видел даже собственных рук, и не было никакой разницы — с закрытыми глазами ты сидишь или с открытыми.

В-третьих, так не бывает, чтобы пациент пришел в себя сразу целым и здоровым. Технически, меня могли все это время держать в медикаментозной коме, но за такое длительное время, что понадобилось бы, чтобы после всех полученных травм привести меня в норму, у меня во-первых образовались бы пролежни, а, во-вторых, атрофировалась бы напрочь как минимум половина мышц организма. Однако ни того, ни другого нет — я бодр и полон сил, могу шевелиться и у меня ничего не болит. Не говоря уже о том, что после столь длительной медикаментозной комы у меня наверняка что-то съехало бы в голове.

В-четвертых, на мне нет ни одного следа от операций. Тщательное пальпирование всего тела не выявило ни единого шрама, ни единого шва, а это совершенно точно невозможно. У меня был как минимум один открытый перелом и как минимум два глубоких колотых ножевых ранения. Даже если предположить, что все остальное лечили филиппинские хилеры, то как минимум эти три травмы однозначно оставили бы после себя огромные уродливые шрамы. Но не было даже их.

И самое главное — если бы дело дошло до больницы и операций, меня бы совершенно точно переодели. А ведь на мне все та же одежда, в которой я был во время драки. Видеть ее я, конечно. В этой темноте, не мог, но хватило и простого ощупывания, чтобы понять — так заморочиться с раздиранием вещей на ленточки и вымазыванием их в густой липкой субстанции никто бы не то что не стал, а просто не смог бы за неимением итоговой от этого выгоды.

Единственное, что можно было кое-как притянуть к версии о долгосрочном лечении — скованность дыхания, но и это можно было объяснить более простыми способами — я просто в подвале. Я в каком-то подвале с каменным полом и отсутствием, что логично, окон. Это объясняло сразу многое из того, что удивляло.

Но не объясняло самого главного — почему я жив? И не просто жив, а полностью здоров?

Я осторожно поднялся, ожидая, что в любую секунду от недостатка кислорода у меня в глазах потемнеет — так оно и случилось. Но я был готов, поэтому тут же замер и подождал, пока ситуация нормализуется. Стоять во весь рост было неудобно — без какой-либо визуальной информации от глаз вестибулярный аппарат паниковал и сходил с ума. Пришлось раскинуть руки, чтобы стоять, не качаясь.

Первые шаги дались тяжело — после каждого приходилось ждать, когда в голове перестанет шуметь, и вернется чувство равновесия. Через пять-шесть шагов я приноровился и даже рискнул вытянуть одну руку перед собой — в этой темноте немудрено во что-то врезаться. Не удивлюсь, если именно для этого здесь так темно.

Еще через десяток неторопливых шагов, когда я уже окончательно обвыкся и с воздухом и со сбоящим чувством равновесия, вытянутая рука наконец уперлась в какое-то препятствие. Я остановился и принялся ощупывать непонятное холодное нечто с острыми зазубренными краями. Оно было вытянутой формы, плоское, но широкое. В нижней части непонятная штука перерастала в длинный круглый стержень, который заканчивался в нескольких сантиметрах от пола. Или, вернее, полом это не было, скорее какой-то постамент, уже в свою очередь стоящий на полу.

На ощупь вернувшись к непонятно штуке, я ощупал ее с другой стороны — где торчал еще один отросток. Осторожно продвигаясь по нему пальцами, я нашарил место, где отросток расширялся одновременно и вверх и вниз, и влево и вправо, будто ветка, растущая из толстого ствола. Только, в отличие, от дерева, это непонятное нечто было не однородным на ощупь, а постоянно пыталось подсунуть под пальцы новые элементы — какие-то острые грани, зубцы, ребристые поверхности… Сверху у этой штуки аналогичная по структуре круглая фиговина, снизу же штука разделяется на две колонны, оканчивающиеся на том же постаменте.

Кажется, это статуя. Даже определенно, это статуя. Холодная каменная статуя, изображающая кого-то с чем-то в руках. Что-то, скорее всего, является копьем, или другим подвидом древкового оружия, если я верно понял. А вот кем является этот «кто-то» — вопрос. Не исключено, что ответ на него я бы не получил, даже если бы тут было светло — судя по тому, что я нащупал, неизвестный скульптор изобразил свою модель в каких-то доспехах… Не может быть на человеческом организме такого количества выступов и граней, даже если он родился в семье тех… Этих… Кто себе под кожу шарики вживляет и шипы вставляет! Ну точно — доспехи, логично же, что воитель с копьем должен быть одет в доспехи!

Стало быть, я что… В гробнице какой-то?

Это, выходит, меня сочли мертвым и…

Да нет, херня. Во-первых, я мало того, что не мертвый, так еще и парадоксально здоровый. Во-вторых — кто бы стал меня скидывать в гробницу какого-то великого воина? В-третьих — откуда, блин, вообще в современном мире взяться гробнице какого-то там воина? Я взрослый человек и прекрасно отдаю себе отчет в том, что вся эта мистика существует только во всяких там Ларах Крофтах! А в реальности все эти гробницы давным-давно найдены, вскрыты, опечатаны и превращены в музеи!

Ну, конечно, кроме тех, что еще не найдены… Но в такие я бы точно не попал вообще ни при каких условиях — они ведь еще не найдены.

Ладно, посмотрим, что здесь еще есть. Может, я все же найду выключатель, чтобы осветить этот непонятный склеп, или хотя бы дверь?!

Я осторожно обошел статую и пошел вперед, пока не уперся вытянутой рукой в холодную стену. Судя по всему, тут все сделано из одного и того же камня — пол, стены, статуя, наверное, даже потолок… Действительно, склеп.